Гай, сидя на краешке скамьи у окна, полировал обшлагом кокарду на берете и смотрел, как капрал Варибобу выписывает ему проездные документы. Голова капрала была склонена набок, глаза вытаращены, левая рука лежала на столе, придерживая бланк с красной каймой, а правая неторопливо выводила каллиграфические буквы. Здорово у него получается. - думал Гай с некоторой завистью. - Экий старый чернильный хрен: двадцать лет в Гвардии, и всё писарем. Надо же как таращится... гордость бригады... сейчас ещё язык высунет... Так и есть - высунул. И язык у него в чернилах. Будь здоров, Вирибобу, старая ты чернильница, больше мы с тобой не увидимся. Вообще-то как-то грустно уезжать - ребята хорошие подобрались, и господа офицеры, и служба полезная, значительная... Гай шмыгнул носом и посмотрел в окно.
За окном ветер нес белую пыль по широкой гладкой улице, выложенной старыми шестиугольными плитами, белели стены домов, покрытых вьюном. Шла, прикрываясь от ветра и придерживая юбку, госпожа Идоя, дама полная и представительная - мужественная женщина, не побоявшаяся последовать с детьми за мужем-бригадиром. Часовой у штаба, из новичков, в необмятом пыльнике и в берете, натянутым на уши, сделал ей на караул. Потом проехали две повозки с воспитуемыми, должно быть на мед осмотр...
- Так как всё-таки пишешься? - спросил Вирибобу. - Гаал? Или можно просто - Гал?
- Никак нет, - сказал Гай. - Гаал моя фамилия.
- Жалко., сказал Вирибобу, задумчиво обсасывая перо. - Если бы можно было "Гал" - как раз поместилось бы в сточку...
Пиши, пиши, чернильница, подумал Гай. - Нечего тебе строчки экономить. Капрал называется... Пуговицы зеленью заросли, тоже мне - капрал. Две медали у тебя, а стрелять толком не научился, что же все знают...