Она миновала небольшую прохладную топь, продралась сквозь кусты и оказалась на дороге, на старой, потрескавшейся  бетонной дороге, уходящей в лес. Она подошла к краю обрыва, ступая по бетонным плитам, и увидела ржавые, обросшие вьюном фермы, остатки какого-то крупного решетчатого сооружения, полупогруженные в воду, а на той стороне - продолжение дороги, едва разлечимое под светящимся небом. По-видимому, здесь когда-то был мост. И по-видимому, этот мост кому-то мешал и его свалили в реку, отчего он не стал ни красивее, ни удобнее. Конан села на край обрыва и спустила ноги. Она обследовала себя изнутри, убедилась, что ничего не помнит и горячки не порет, стала размышлять.
Главное я нашла. Вот тебе дорога. Плохая дорога, грубая дорога и к тому же старинная дорога, но всё-таки это дорога, а на всех обитаемых планетах дороги ведут к тем, кто их строил. Что мне нужно? Пищи мне не нужно. То есть я бы поела, но это работают дремучие инстинкты, которые мы сейчас подавим. Вода мне понадобится не раньше, чем через сутки. Воздуху хватает, хотя я предпочла бы, чтобы в атмосфере было по-меньше углекислоты и радиоктивной грязи. Так что ничего низменного мне не нужно. А нужен мне небольшой, прямо скажем - примитивный передатчик... И откуда я это знаю?.. В общем..., что может быть проще передатчика? Только приметивный аккумулятор... Она зажмурилась и в памяти моментально всплыло изображение момента, когда большая шестилапая обезьяна долбанула по нему. Она несколько раз проделала это, а когда раскрыла глаза, передатчика не было. И ничего не было. Робинзон - подумала девушка с некоторым даже интересом. Крузо. Надо же - ничего у меня нет. Кроме камкой-то дряхлой бумаги в карманах. Интересно зачем мне она? Но зато местность у меня - обитаемая... А раз местность обитаемая, значит, всегда остаётся надежда... Она старательно думала о передатчике, но у неё это плохо получалось. Нет - сказала она себе, - об этом думать не разрешается. О чем угодно, только не об этом, иначе у меня ничего не получится. Приказываю и запрещаю. Приказываю не думать и запрещаю думать. Всё. Она поднялась и пошла по дороге.

Отредактировано Конан Чимоданова (2008-10-03 17:28:12)

Она остановилась, прислушалась. Где-то в глубине чащи раздавался монотонный рокот, и Конан вспомнила, что уже давно слышит этот рокот, но только сейчас обратила на него внимание. Это была не техника и не водопад - это было животное, какое-то большое животное. Оно храпело, взрыкивало, скрежетала зубами и распространяла неприятные запахи. И оно приближалось.
Конан пригнулась и, держась поближе к обочине, бесшумно побежала на встречу, а потом остановилась, едва не выскочив с ходу на перекрёсток. Дорогу под прямым углом пересекала другая дорога, очень грязная, с глубокими безобразными колеями, с торчащими обломками бетонного покрытия, дурно пахнущее и очень, очень радиактивное. Конан присела на корточки и поглядела влево. Рокот животного и скрежет зубов надвигались оттуда. Почва под ногами начала вздрагивать. Оно приближалось.
Через минуту он появился - ДРАКОН - бессмысленно огромный, горячий, смардный, весь состоящий из крепокой чешуи, напоминающая крапленный маталл, попирающий дорогу огромными когтями, облепленными грязью, - не мчался, не полз - пёр, горбатый, старый, неопрятный, дребезжащий огромными, величиной с руку, зубами, беспомощный, угрожающий, без людей, что было странно, тупой и опасный одновременно - перевалился через перекрёсток и попёр дальше, хрустя и визжа раздавленным бетоном, оставив за собой хвост раскалённой духоты, скрылся в лесу и всё рычал, ворочился, взревывал, постепенно затихая в отдалении.
Конан перевела дух, отмахнулась от мошкары. Она была потресена. Ничего столь нелепого и жалкого она не видела никогда в жизни, это точно.
Да... - подумала она, - Позитроновых драконов мне здесь только не хватало. Она поглядела вслед дракону и вдруг заметила, что поперечная дорога - не просто дорога, а просека, узкая щель в лесу: деревья не закрывали над нею неба, как над шоссе. Может догнать его? - подумала она, - Остановить, успокоить... Она прислушалась. В лесу стоял шум и треск, дракон ворочился в чаще, как гиппопотам в трясине, а потом рокот снова начал приближаться. Он возвращался. Снова сопение, рык, волна смарда, лязг и дребезг, и вот он опять переваливает через перекрёсток и прёт туда, откуда пришёл...
- Нет, - сказала Конан, - Не хочу я с ним связываться. Не люблю я злых животных и варварских автоматов... Она подождала, пока дракон скрылся, вышла из-за кустов, разбежалась и одним прыжком перемахнула через развороченный заражённый перекрёсток.

Отредактировано Конан Чимоданова (2008-10-04 12:02:47)

Костёр встретил её добрым первобытным теплом, приятно растревожившим дремучие инстинкты.  Здесь всё было просто. Можно было, не здороваясь, присесть на корточки, протянуть руки к огню и молча ждать, пока хозяни, так же молча, подаст горящий кусок и горячую кружку. Хозяина, правда, не было, но над костром висел закопчённый котелок с остро пахнувшим варевом, поодаль валялись два каких-то балахона из грубой материи, грязный полупустой мешок с лямками, огромные кружки из мятой жести и ещё какие-то железные предметы неясного назначения.
Конан посидела у костра, погрелась, глядя на огонь, потом поднялась и зашла в дом. Собственно, от дома осталась одна коробка. Сквозь проломленные балки над головой светило утреннее небо, на гнилые доски пола было страшно ступить, а по углам росли гроздья малиновых грибов - ядовитых, но если их хорошенько поджарить, вполне годных к употреблению. Впрочем, мысль о еде сразу пропала, когда Конан разглядела в полутьме у стены чьи-то кости вперемешку с выцвевшими лохмотьями. Ей стало неприятно, она повернулась, спустилась по разрушенным ступенькам и, сложив ладониоколо рта, прокричала на весь лес: ОГОГО!!! ШЕСТИЛАПЫЕ!!! Эхо почти мнгновенно увязло в тумане между деревьями, никто не отозвался, только сердито и взволнованно зацокали какие-то пичуги над головой.

Она очень быстро вошла во вкус. То ли ложка была велика, то ли дремучие инстинкты разыгрались не в меру, но она и оглянуться не успела, как выхлебала треть котелка. Тогда она с сожалением отодвинулась, посидела, прислушиваясь к вкусовым ощущениям, тщательно вытерла ложку, но не удержалась и ещё раз зачерпнула, с самого дна, этих аппетитных, похожих на печень, совсем отодвинулась, снова вытерла ложку и положила её поперёк котелка. Теперь было самое время утолитьчувство благодарности.
Она вскочила, выбрала несколько тонких прутиков и отправилась в дом. Осторожно ступая по трухлявым доскам и стараясь не оглядываться на останки в тени, она принялась срывать грибы и нанизовать на прутик малиновые шляпки, выбирая самые крепкие. Вас бы посолить.-думала она.-Да поперчить немного, но ничего, для первого контакта сойдет и так. Мы вас подвесим над огоньком, и вся активная органика выйдет из вас паром, и станите вы - объедение, и станете вы первым моим взносом в культуру этого мира, а вторым будет налаживание связи...

Сквозь буйные рыжие заросли на Конан глядели буравящие голубые глазки, очень пристальные, очень недобрые и тем не менее какие-то весёлые - может быть, по контрасту с исходившим от окна всемирным унынием. Этот волосатый молодчик  тоже явно не впервые видел представительниц женского пола, но, видимо он привык обходиться с ними быстро, круто и решительно - без всяких там контактов и ненужных сложностей. На шее у него висела на кожаном ремне толстая металлическая труба самого зловещего вида, и выходное отверстие было направленно прямо Конан в живот. Сразу стало видно, что ни о высшей ценности человеческой жизни, ни о Дикларации пра человека, ни о прочих изобретениях высшего гуманизма, как и о самом гуманизме, он слыхом не слыхал, а расскажи ему об этих вещах - не поверил бы.

Она вышла на крыльцо и протянула Эдиллу прутик с грибами. Тот взял прутик, повертел его так да сяк, понюхал и отбросил в сторону.
- Э, нет! - возвразила Кики, - Вы у меня пальчики оближете...
Она нагнулась и подняла прутик. Эдилл не возражал. Он похлопал Кики по спине, подтолькнула к костру со словами: Надо согреться. Утро бывает холодным... А у костра навалился ей на плечо, усадил и принялся что-то вталкивать про здешнюю политику, из чего Кики поняла не много. Она почти даже не слушала. Она глядела на Родрико. Тот сидел напротив и сушил перед огнём какую-то обширную грязную тряпку. Одна нога у него была босая, и он всё время шевелил пальцами, и этих пальцев у него было пять, а вовсе не шесть.